Василий Головачев - Земля чудес [сборник]
В трубке хмыкнули.
— Надо же, меня уже узнают. Приятно. Да, это я, протоиерей Святой церкви ВВП, праправнук Чернаги. Имеющий право, кстати, хранить и носить его меч. Такие вот дела.
— Что значит — Святая церковь ВВП? Церковь имени нашего президента, что ли?
Евхаристий рассмеялся:
— Ценю ваш юмор, господин Храбров. Церковь ВВП — это церковь Второго Вселенского Пришествия. Но не будем отвлекаться от дел. Ваша девица-красавица у нас. От этой печки и давайте танцевать.
Сердце ухнуло в пятки. В глазах завертелись огненные колеса. Дмитрий закусил губу, чтобы не выругаться.
— Чего вы хотите?
— Это правильный вопрос, Дмитрий Олегович. Сразу виден профессиональный подход. Я думаю, вы догадываетесь, что нам нужно.
— Нет!
— Догадываетесь, Дмитрий Олегович, догадываетесь. Нам нужен меч крестителя. И девицу свою вы получите только в обмен на меч. Такие вот дела.
— У меня нет меча!
— Мы знаем. Выведите нас на хранилище, мы сами возьмем меч. А девушку отпустим.
— Но я не знаю, где теперь меч!
— Знаете, милейший, знаете. Подумайте до утра, решите, что вам дороже — меч или жизнь Екатерины Дерюгиной, утром мы позвоним. Если жизнь ее вам дорога, вы согласитесь, если нет…
— Подождите! Дайте ей трубку!
— Я так и думал, Дмитрий Олегович, что вы потребуете этого. Как романтик, насмотревшийся западных боевиков. Хотя почему бы не доставить вам удовольствие?
Через несколько мгновений в трубке послышался голос Кати:
— Дима, это я! Со мной все в порядке! Они задержали меня, когда я шла к метро, и увезли в…
Тишина, смена голоса:
— Это уже лишнее, Дмитрий Олегович, наши координаты вам ни к чему. Итак, ваши соображения?
— Мне… надо подумать, — сжал зубы Храбров.
— Отлично, думайте. Только не звоните своим друзьям, особенно из всякого рода силовых контор. Они вам не помогут, а вот Катюша-Катенька может исчезнуть навсегда. Вы поняли?
— Понял, — через силу ответил Дмитрий.
— Вот и славно.
В трубке заверещали сверчки отбоя.
Дмитрий едва сдержался, чтобы не швырнуть ее в стену, выключил, положил на стол. С минуту смотрел перед собой ничего не видящими глазами, побрел в ванную, сунул голову под кран с холодной водой.
Легче не стало. Только мысли побежали резвее.
Однако придумать ничего дельного он так и не смог. Уже через час пожалел, что согласился думать до утра. Терпения хватило только на этот час. Душа жаждала действия, сердце корчилось в боли неведения, а фантазия порождала картины одну страшней другой.
Зазвонил телефон в прихожей.
Он подскочил, метнулся к нему, сорвал трубку.
Звонила Вероника Сергеевна:
— Что-нибудь узнали, Дима?
— Ничего, — ответил он с разочарованием, стараясь говорить спокойно. — Я связался со своими друзьями в милиции и в службе безопасности, появится информация, они мне позвонят. Не волнуйтесь, все будет хорошо.
Мать Кати заплакала и положила трубку. В Москве то и дело появлялись маньяки, насиловавшие и убивавшие девушек, вольготно чувствовали себя молодежные банды, бродили террористки-смертницы, стремящиеся попасть в свой «рай» и унести с собой как можно больше жизней ни в чем не повинных людей, поэтому Веронику Сергеевну можно было понять.
А в сердце Дмитрия поселилась черная ненависть к тем, кто объявил ему ультиматум…
Буки Похитители Кати позвонили в шесть часов утра.
Не спавший всю ночь Дмитрий подскочил в кресле, схватил мобильник.
— Очень хорошо, что вы никому не рассказали о нашем предложении, — сказал незнакомый голос. — Возможно, это облегчит вашу задачу.
— Кто вы?! Где Евхаристий?!
— Он встретится с вами в нужное время и в нужном месте. Подъезжайте к семи часам к перекрестку Волгоградского проспекта и Кузьминской улицы. Знаете, как ехать?
— Рядом Кузьминский лесопарк.
— Совершенно верно. Просьба не опаздывать.
— Я успею. Но мне нужно сначала поговорить с…
В трубке снова запели сверчки. Абонент выключил связь.
Дмитрий крутанул желваки на щеках, перекусывая матерное словцо, бросил взгляд на часы. Он жил в Бибиреве, то есть на другом краю Москвы, но все же вполне успевал к назначенному времени доехать до Кузьминок. Мелькнула мысль позвонить Северцеву, рассказать о возникшей проблеме, но он пересилил себя. Клевреты Евхаристия и в самом деле могли контролировать его телефоны, в том числе мобильный, и тогда опасность потерять Катю возрастала многократно.
Дмитрий переоделся в спортивный костюм, бросил в сумку джинсы и рубашку на смену, повертел в руках «макаров», подарок отца, но брать с собой не стал. Его наверняка обыщут, найдут пистолет, и добром это не кончится. А вот нож — другое дело, его можно спрятать так, что не слишком опытный человек даже не догадается, где его искать.
Дмитрий погладил лезвие охотничьего ножа, сделанного на заказ приятелем Храброва, специалистом по холодному оружию, Вадимом Кумаком, и приладил его на спине, под спортивной курткой, вдоль позвоночника, чтобы в нужный момент можно было выхватить нож любой рукой. После этого он сел в свою старенькую «Субару» и выехал со двора дома на улице Плещеева.
Дорога — через МКАД и Волгоградский проспект — заняла всего тридцать пять минут. Во-первых, было раннее утро, во-вторых, транспортные потоки по субботам в Москве были втрое меньше, чем в рабочие дни.
Как только машина остановилась, из стоящего у перекрестка минивэна «Шевроле» фиолетового цвета вышел круглоплечий молодой человек в кожаной куртке, с небритой физиономией, подошел к джипу Храброва, сделал жест: вылезай, мол.
Дмитрий вышел.
— Шагай за мной.
Дмитрий хмыкнул, глянул на минивэн с темными стеклами, качнул головой:
— Пусть меня попросит твой босс.
Квадратное лицо парня осталось равнодушным, только в глазах загорелся злой огонек.
— Шагай, тебе сказано!
— Да пошел ты! — Дмитрий повернулся к нему спиной, собираясь сесть обратно в кабину.
Парень растерянно оглянулся на микроавтобус, затем схватил Дмитрия за плечо, рванул на себя.
В то же мгновение Дмитрий гибко освободился от захвата, перехватил руку парня, выкрутил кистью вверх, так что тот едва не сунулся носом в асфальт, и повел его к фиолетовому «Шевроле». В боку микроавтобуса отъехала дверца, на тротуар вышел высокий монах в черном, с крестом в форме меча на толстой золотой цепи. Это был Евхаристий. Правую руку ему заменял протез в черной перчатке.
— Отпустите послушника, Дмитрий Олегович, — ласково сказал он, раздвигая губы в иронической усмешке. — Рад, что вы в хорошей физической форме.
Дмитрий отпустил бритоголового качка, и тот согнулся, разминая руку, злобно поглядывая на обидчика.
— Садитесь в вагон, — продолжал Евхаристий. — Дальше мы поедем вместе.
— Отпустите Катю!
Монах покачал головой:
— Это несерьезно. Я уже не говорю, что вы мой должник. — Евхаристий кивнул на протез. — Но я готов простить ваш долг. Меч прадеда восполнит потерю руки. Однако девушку вы получите только после того, как меч будет у меня.
— Мы так не договаривались. Я должен лишь указать вход в хранилище…
— Разумеется, — согласился монах; в глазах его всплыла тень глубоко запрятанного торжества. — Как только мы убедимся, что вы сделали свое дело, мы вас отпустим.
— Где она?
— В одном из наших приходов, под присмотром служки. Не волнуйтесь, с ней все в порядке.
Дмитрий помедлил.
— Я поеду на своей машине.
— Ее поведет наш человек. Дайте ключи.
Дмитрий еще немного помедлил, достал ключи, передал кожаному парню.
Тот взял ключи, сел в кабину «Субару».
— Я и в самом деле не знаю, где находится хранилище мечей, — проговорил Дмитрий.
Монах нахмурился.
Дмитрий торопливо добавил:
— Помню лишь то место, откуда нас переправили в Обитель.
— Возможно, этого будет достаточно.
Перед глазами Дмитрия встало бледное измученное лицо Кати. Он послал ей мысленный поцелуй, прошептал про себя: жди, родная, я освобожу тебя!
Евхаристий, разглядывающий лицо путешественника, расплылся в понимающей улыбке.
— Хорошо иметь дело с умным человеком. Дурак на вашем месте давно психанул бы, наделал глупостей… и потерял бы надежду. Вы слеплены из другого теста.
— Да, — согласился Дмитрий. — Нет смысла упражняться в словесной эквилибристике, но хочу, чтобы ты помнил, правнук Чернаги: я всегда готов ответить адекватно!
Евхаристий пожевал губами, не спуская взгляда с лица Храброва, пытаясь проникнуть в его душу. В глазах монаха торжество сменилось сомнением, но лишь на одно мгновение. Он улыбнулся, отступил в сторону.
— Садитесь. Надеюсь, обыскивать вас не придется?
— Я безоружен.
